«ЛИЦОМ К ЛИЦУ ЛИЦА НЕ УВИДАТЬ…»
Sep. 29th, 2013 06:43 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
semmiumНа прошлой неделе позвонил друг: он снова в больнице, опять плохо с сердцем. В общем, неудивительно, Серёга сменил несколько видов деятельности, и все они были таковы, что здоровье тратилось влёгкую. Случайная ситуация на улице напомнила любимую Серёгину поговорку: "Дураки есть. И их много". Поняла, что я скучаю по общению с ним. Но выбраться в другой город пока не могу. Поэтому решила вас порадовать одной из Серёгиных автобиографических баек. Из времени, когда он работал водолазом. Когда-то давно мой муж уже публиковал этот рассказ на форуме о. Кураева, но это было так давно. Так что - вот вам воскресный многобукв в преддверии новой рабочей недели.
Несмотря на прекрасную погоду и обилие работы, нашему водолазному катеру пришлось возвращаться на базу. Закончился кислород, нужен новый воздушный фильтр, кое-какие детали.
Уладив все дела, поехал домой. В дверях торчала записка: «Серёга! Мы в Балаклаве на старом месте. Будем до 25-го. Сможешь – приезжай. Руслан». Надо же! Лет пять с ним не виделись, и, как назло, работы полно. А может, обойдётся недельку «Штуцер» без шкипера?
Утром, придя на катер, объяснил команде ситуацию. «Батя, какие проблемы! Отработаем без тебя. Встречай друга, а 25-го вечером заберём тебя в твоей Алупке».
Возвращаюсь домой, собираю рюкзак – и в Балаклаву. Руслан приехал большой компанией, с женой, двумя дочками и братом. Уха, шашлык, песни у костра… Отдыхаем. Около полуночи заходит в бухту внушительных размеров катер и бросает якорь метрах в 50 от берега. Что-то такое знакомое показалось в его силуэте…
Рано утром, выйдя из палатки, оторопел: стоит у берега родной «Штуцер»! Однако, что он здесь делает? На корме, под тентом висят на кронштейнах дюжина лёгких водолазных костюмов, лежат какие-то ящики, акваланги… Так, приборочкой решили заняться. Ладно, будет вам приборочка…
Ныряю, плыву к катеру. Поднявшись на борт, осторожно заглядываю в открытый иллюминатор кубрика. Стол с остатками праздничной трапезы, три спящих туловища. На камбузе слышен какой-то грохот и тяжёлые шаги. Судя по шагам – это Гиря. И тут мне в голову приходит интересная мысль. Подхожу к висящим костюмам, натягиваю один и замираю в полутора метрах от стоящего на корме столика и кресла. Через несколько минут появляется Гиря с удочками и пакетом.
Ну и видик у него! Глаза спросонья дикие, борода и волосы торчат, как у старой щётки. Не глядя, забрасывает удочки и начинает сервировать стол. Появляются хлеб, колбаса, пара копчёных окорочков, сыр, масло, копчёная горбуша и двухлитровая фляга вина. Меня Гиря почему-то упорно не замечает. Видимо, глаз, ухватывая привычный до отвращения силуэт водолазного костюма, попросту не воспринимает его как значащую информацию (несмотря на то, что сверху костюм украшен моей бородатой физиономией).
Гиря наливает вино в кружку и собирается сесть в кресло. Естественно, я быстро выдёргиваю кресло из-под него и снова замираю.
Удар гириного основания о палубу сотрясает весь катер! Гиря дико вращает глазами, вскакивает и, ругаясь, бежит в кубрик. Оттуда слышен его крик: «Придурки!.. Стул!.. Больно!..» Ребята что-то ему отвечают, Гиря снова кричит… Пока в кубрике идёт выяснение отношений, я убираю всё со стола в пакет, прячу его за ящики и возвращаюсь на место.
Крики стихают, Гиря вновь появляется на палубе, подходит к столу, но вдруг резко останавливается и ошалело смотрит на пустой стол. Потом подходит к борту, наклоняется и разглядывает морское дно. Я делаю два шага и отвешиваю Гире увесистый пинок.
Вынырнув, Гиря лезет на борт, рыча и клацая зубами, летит в кубрик. Речь его, в переводе не русский язык, звучит приблизительно так: «Господа! Не соизволите ли указать мне страдающего расстройством кишечника дурно пахнущего извращенца, так нехорошо подшутившего надо мной, дабы я смог ампутировать ему ногу и излечить ему этой ногой расстройство кишечника». Разбуженные вторично, ребята отвечают ему: «Старый, дурно пахнущий парнокопытный Гиря! Если на борту и есть кто-то, страдающий расстройством кишечника, а также психики, то это – ты! И если немедленно не покинешь помещение кубрика, тебе будут ампутированы нижние и верхние конечности, а так же все выступающие части организма, всё это помещено в твою расстроенную голову и отправлено за борт, на корм местным рыбам, если они, конечно, не откажутся употребить в пищу такой несвежий продукт». В завершение слышен удар брошенного кроссовка о гирин живот.
Гиря вновь появляется на палубе, оглядывает пустой стол и, вздохнув, идёт на камбуз. Пока он там шурует, успеваю накрыть стол, съесть пару бутербродов и вернуться на место. Гиря выходит на палубу с очередным пакетом, делает два шага и замечает накрытый стол. Остановившись, достаёт из пакета бутылку спирта и задумчиво делает три-четыре глотка. Затем, ругнувшись, подходит к столу, ставит бутылку со спиртом, добавляет штук пять пирожных и уносит пакет на камбуз.
Пока он ходит, я снова прячу продукты. Но, став на место, замечаю в руках кружку с вином. Делать что-либо поздно, Гиря снова выходит на палубу. Увидев пустой стол, он издаёт какой-то всхлип, машинально делает несколько шагов и останавливается возле меня. Ну, сейчас он меня поймает! И, чтобы как-то его задобрить, протягиваю кружку вина. Гиря, не глядя, берёт кружку, пьёт вино и делает два шага к столу. Вдруг дёргается и начинает ошалело озираться вокруг. Меня, как ни странно, по-прежнему не замечает. Ругаясь, снова тащится на камбуз, по дороге хмуро взглянув на мирно спящих в кубрике ребят. Хоть это однообразие начинает мне надоедать, возвращаю продукты на стол. Гиря появляется с пакетом, замечает накрытый стол и начинает громко икать. Подойдя к столу, трясущимися руками ощупывает колбасу, хлеб, бутылки. Убедившись, что это не галлюцинация, немного успокаивается. Выпивает кружку вина, закуривает и собирается отнести на камбуз пакет. Но, сделав шаг, останавливается. Затем резко оборачивается и смотрит на стол. Там полный порядок. Гиря облегчённо вздыхает и, решив не рисковать, осторожно садится в кресло и приступает к трапезе.
Я понимаю, что это надолго и надо что-то делать. Когда Гиря в очередной раз подносит кружку ко рту, я громким, свистящим шёпотом говорю: «Не пей!» Гиря вздрагивает и озирается по сторонам. Никого не обнаружив, поднимает кружку. «Не пей!» Едва не опрокинув стол, Гиря вскакивает. Оглянувшись ещё раз, подходит к борту и наклоняется над водой. Но, что-то вспомнив, отскакивает назад и идёт в кубрик. Так он начинает тормошить доктора, объясняя, что у него какие-то неполадки со зрением, слухом и координацией движений. Видимо, последствия вчерашнего погружения. Доктор ему отвечает, что это последствия не вчерашнего погружения, а вчерашней пьянки, что у Гири обыкновенная белая горячка и ему нужен психиатр, а он, доктор – водолазный врач, и ничем Гире помочь не может, разве что клизмой из забортной воды.
Пока они там спорили, я подошёл к столу и начал поедать пирожные, запивая их спиртом. И так увлёкся, что не заметил появления Гири. Увидев меня со спины, Гиря охнул и покатился по трапу в кубрик. Пожалуй, пора. Снимаю костюм, вешаю на кронштейн, прыгаю за борт и прячусь за камнем, торчащим из воды метрах в 20 от катера. И тут замечаю на берегу зрителей. То ли любители раннего купания, то ли гирин рёв разбудил, но из четырёх палаток, стоящих неподалёку, высыпал народ и с интересом наблюдает за происходящим.
Грохот, произведённый Гирей, окончательно разбудил команду. Из иллюминатора понеслись возмущённые крики, перекрываемые мощным Гириным рёвом: «Не псих!.. Костюм!.. спирт!.. пирожные!!!..» Все высыпали на палубу. Гиря громко орал, что он не псих, он своими глазами видел, как водолазный костюм жрал пирожные и запивал их спиртом. Ему пытались объяснить, что это невозможно, и вообще, пирожные спиртом запивает только шкипер, а он сейчас где-то в Алупке, с друзьями. Гиря отвечал, что если шкипер придурок, то и команда – придурки, и ничего удивительного в том, что на этом придурочном катере костюмы начали жрать пирожные и спирт.
Народ на берегу веселился вовсю. Вдруг Гиря с криком: «Я вам сейчас докажу!» – хватает костюм и начинает вытряхивать его. На вопрос, что он делает, Гиря отвечает: «Как – что? Ищу пирожные!» – и хватает следующий костюм. Доктор делает какой-то знак рукой и бежит в кубрик. Через минуту появляется со шприцом в руке, ребята бросаются на Гирю, и через пару минут он мирно засыпает на палубе. С берега доносятся аплодисменты. А ещё через полчаса, позавтракав, ребята снимаются с якоря и уходят из бухты.
25-го, проводив друзей, еду в Алупку. Подхожу к причалу и вижу идиллическую картину: «Штуцер», из кубрика слышен звук работающего телевизора, на корме под тентом висят водолазные костюмы, и возле сервированного стола в кресле дремлет Гиря. Какая удача!
Осторожно, чтобы не разбудить Гирю, ступаю на палубу и спускаюсь в кубрик, прихватив с собою водолазный костюм. Ребята хмуро смотрят телевизор. Увидев меня, вскакивают и начинают что-то объяснять. Я прошу их помолчать и начинаю переодеваться. Команда озадаченно смотрит на меня. У Паши в глазах появляется какая-то догадка. Он вдруг складывается пополам, падает на пол и начинает тихо стонать и всхлипывать. Док со словами: «Ещё один!» берёт свой чемоданчик. Паша машет руками и пытается что-то объяснить. Сквозь смех слышны отдельные фразы: «Не надо… Это был он… Я думал, мне показалось… бородатая лысина возле зелёной палатки…»
Постепенно всё выяснилось, и кубрик наполнился диким хохотом.
В разгар веселья появляется Гиря. Оглядев сумасшедшую команду, ВОДОЛАЗНЫЙ КОСТЮМ (я быстро отворачиваюсь лицом к переборке и замираю), со словами: «Грешно смеяться над больным человеком», – идёт на камбуз, достаёт из холодильника кефир и возвращается в своё кресло. Меня под костюмом он и в этот раз не заметил…
Несмотря на прекрасную погоду и обилие работы, нашему водолазному катеру пришлось возвращаться на базу. Закончился кислород, нужен новый воздушный фильтр, кое-какие детали.
Уладив все дела, поехал домой. В дверях торчала записка: «Серёга! Мы в Балаклаве на старом месте. Будем до 25-го. Сможешь – приезжай. Руслан». Надо же! Лет пять с ним не виделись, и, как назло, работы полно. А может, обойдётся недельку «Штуцер» без шкипера?
Утром, придя на катер, объяснил команде ситуацию. «Батя, какие проблемы! Отработаем без тебя. Встречай друга, а 25-го вечером заберём тебя в твоей Алупке».
Возвращаюсь домой, собираю рюкзак – и в Балаклаву. Руслан приехал большой компанией, с женой, двумя дочками и братом. Уха, шашлык, песни у костра… Отдыхаем. Около полуночи заходит в бухту внушительных размеров катер и бросает якорь метрах в 50 от берега. Что-то такое знакомое показалось в его силуэте…
Рано утром, выйдя из палатки, оторопел: стоит у берега родной «Штуцер»! Однако, что он здесь делает? На корме, под тентом висят на кронштейнах дюжина лёгких водолазных костюмов, лежат какие-то ящики, акваланги… Так, приборочкой решили заняться. Ладно, будет вам приборочка…
Ныряю, плыву к катеру. Поднявшись на борт, осторожно заглядываю в открытый иллюминатор кубрика. Стол с остатками праздничной трапезы, три спящих туловища. На камбузе слышен какой-то грохот и тяжёлые шаги. Судя по шагам – это Гиря. И тут мне в голову приходит интересная мысль. Подхожу к висящим костюмам, натягиваю один и замираю в полутора метрах от стоящего на корме столика и кресла. Через несколько минут появляется Гиря с удочками и пакетом.
Ну и видик у него! Глаза спросонья дикие, борода и волосы торчат, как у старой щётки. Не глядя, забрасывает удочки и начинает сервировать стол. Появляются хлеб, колбаса, пара копчёных окорочков, сыр, масло, копчёная горбуша и двухлитровая фляга вина. Меня Гиря почему-то упорно не замечает. Видимо, глаз, ухватывая привычный до отвращения силуэт водолазного костюма, попросту не воспринимает его как значащую информацию (несмотря на то, что сверху костюм украшен моей бородатой физиономией).
Гиря наливает вино в кружку и собирается сесть в кресло. Естественно, я быстро выдёргиваю кресло из-под него и снова замираю.
Удар гириного основания о палубу сотрясает весь катер! Гиря дико вращает глазами, вскакивает и, ругаясь, бежит в кубрик. Оттуда слышен его крик: «Придурки!.. Стул!.. Больно!..» Ребята что-то ему отвечают, Гиря снова кричит… Пока в кубрике идёт выяснение отношений, я убираю всё со стола в пакет, прячу его за ящики и возвращаюсь на место.
Крики стихают, Гиря вновь появляется на палубе, подходит к столу, но вдруг резко останавливается и ошалело смотрит на пустой стол. Потом подходит к борту, наклоняется и разглядывает морское дно. Я делаю два шага и отвешиваю Гире увесистый пинок.
Вынырнув, Гиря лезет на борт, рыча и клацая зубами, летит в кубрик. Речь его, в переводе не русский язык, звучит приблизительно так: «Господа! Не соизволите ли указать мне страдающего расстройством кишечника дурно пахнущего извращенца, так нехорошо подшутившего надо мной, дабы я смог ампутировать ему ногу и излечить ему этой ногой расстройство кишечника». Разбуженные вторично, ребята отвечают ему: «Старый, дурно пахнущий парнокопытный Гиря! Если на борту и есть кто-то, страдающий расстройством кишечника, а также психики, то это – ты! И если немедленно не покинешь помещение кубрика, тебе будут ампутированы нижние и верхние конечности, а так же все выступающие части организма, всё это помещено в твою расстроенную голову и отправлено за борт, на корм местным рыбам, если они, конечно, не откажутся употребить в пищу такой несвежий продукт». В завершение слышен удар брошенного кроссовка о гирин живот.
Гиря вновь появляется на палубе, оглядывает пустой стол и, вздохнув, идёт на камбуз. Пока он там шурует, успеваю накрыть стол, съесть пару бутербродов и вернуться на место. Гиря выходит на палубу с очередным пакетом, делает два шага и замечает накрытый стол. Остановившись, достаёт из пакета бутылку спирта и задумчиво делает три-четыре глотка. Затем, ругнувшись, подходит к столу, ставит бутылку со спиртом, добавляет штук пять пирожных и уносит пакет на камбуз.
Пока он ходит, я снова прячу продукты. Но, став на место, замечаю в руках кружку с вином. Делать что-либо поздно, Гиря снова выходит на палубу. Увидев пустой стол, он издаёт какой-то всхлип, машинально делает несколько шагов и останавливается возле меня. Ну, сейчас он меня поймает! И, чтобы как-то его задобрить, протягиваю кружку вина. Гиря, не глядя, берёт кружку, пьёт вино и делает два шага к столу. Вдруг дёргается и начинает ошалело озираться вокруг. Меня, как ни странно, по-прежнему не замечает. Ругаясь, снова тащится на камбуз, по дороге хмуро взглянув на мирно спящих в кубрике ребят. Хоть это однообразие начинает мне надоедать, возвращаю продукты на стол. Гиря появляется с пакетом, замечает накрытый стол и начинает громко икать. Подойдя к столу, трясущимися руками ощупывает колбасу, хлеб, бутылки. Убедившись, что это не галлюцинация, немного успокаивается. Выпивает кружку вина, закуривает и собирается отнести на камбуз пакет. Но, сделав шаг, останавливается. Затем резко оборачивается и смотрит на стол. Там полный порядок. Гиря облегчённо вздыхает и, решив не рисковать, осторожно садится в кресло и приступает к трапезе.
Я понимаю, что это надолго и надо что-то делать. Когда Гиря в очередной раз подносит кружку ко рту, я громким, свистящим шёпотом говорю: «Не пей!» Гиря вздрагивает и озирается по сторонам. Никого не обнаружив, поднимает кружку. «Не пей!» Едва не опрокинув стол, Гиря вскакивает. Оглянувшись ещё раз, подходит к борту и наклоняется над водой. Но, что-то вспомнив, отскакивает назад и идёт в кубрик. Так он начинает тормошить доктора, объясняя, что у него какие-то неполадки со зрением, слухом и координацией движений. Видимо, последствия вчерашнего погружения. Доктор ему отвечает, что это последствия не вчерашнего погружения, а вчерашней пьянки, что у Гири обыкновенная белая горячка и ему нужен психиатр, а он, доктор – водолазный врач, и ничем Гире помочь не может, разве что клизмой из забортной воды.
Пока они там спорили, я подошёл к столу и начал поедать пирожные, запивая их спиртом. И так увлёкся, что не заметил появления Гири. Увидев меня со спины, Гиря охнул и покатился по трапу в кубрик. Пожалуй, пора. Снимаю костюм, вешаю на кронштейн, прыгаю за борт и прячусь за камнем, торчащим из воды метрах в 20 от катера. И тут замечаю на берегу зрителей. То ли любители раннего купания, то ли гирин рёв разбудил, но из четырёх палаток, стоящих неподалёку, высыпал народ и с интересом наблюдает за происходящим.
Грохот, произведённый Гирей, окончательно разбудил команду. Из иллюминатора понеслись возмущённые крики, перекрываемые мощным Гириным рёвом: «Не псих!.. Костюм!.. спирт!.. пирожные!!!..» Все высыпали на палубу. Гиря громко орал, что он не псих, он своими глазами видел, как водолазный костюм жрал пирожные и запивал их спиртом. Ему пытались объяснить, что это невозможно, и вообще, пирожные спиртом запивает только шкипер, а он сейчас где-то в Алупке, с друзьями. Гиря отвечал, что если шкипер придурок, то и команда – придурки, и ничего удивительного в том, что на этом придурочном катере костюмы начали жрать пирожные и спирт.
Народ на берегу веселился вовсю. Вдруг Гиря с криком: «Я вам сейчас докажу!» – хватает костюм и начинает вытряхивать его. На вопрос, что он делает, Гиря отвечает: «Как – что? Ищу пирожные!» – и хватает следующий костюм. Доктор делает какой-то знак рукой и бежит в кубрик. Через минуту появляется со шприцом в руке, ребята бросаются на Гирю, и через пару минут он мирно засыпает на палубе. С берега доносятся аплодисменты. А ещё через полчаса, позавтракав, ребята снимаются с якоря и уходят из бухты.
25-го, проводив друзей, еду в Алупку. Подхожу к причалу и вижу идиллическую картину: «Штуцер», из кубрика слышен звук работающего телевизора, на корме под тентом висят водолазные костюмы, и возле сервированного стола в кресле дремлет Гиря. Какая удача!
Осторожно, чтобы не разбудить Гирю, ступаю на палубу и спускаюсь в кубрик, прихватив с собою водолазный костюм. Ребята хмуро смотрят телевизор. Увидев меня, вскакивают и начинают что-то объяснять. Я прошу их помолчать и начинаю переодеваться. Команда озадаченно смотрит на меня. У Паши в глазах появляется какая-то догадка. Он вдруг складывается пополам, падает на пол и начинает тихо стонать и всхлипывать. Док со словами: «Ещё один!» берёт свой чемоданчик. Паша машет руками и пытается что-то объяснить. Сквозь смех слышны отдельные фразы: «Не надо… Это был он… Я думал, мне показалось… бородатая лысина возле зелёной палатки…»
Постепенно всё выяснилось, и кубрик наполнился диким хохотом.
В разгар веселья появляется Гиря. Оглядев сумасшедшую команду, ВОДОЛАЗНЫЙ КОСТЮМ (я быстро отворачиваюсь лицом к переборке и замираю), со словами: «Грешно смеяться над больным человеком», – идёт на камбуз, достаёт из холодильника кефир и возвращается в своё кресло. Меня под костюмом он и в этот раз не заметил…